*** [Железные крыши и окна квартир…]
Железные крыши и окна квартир
Подернуты легкой пыльцой перламутра.
Торжественным маршем в тюремный сортир
С парашей в руках начинается утро.
Громады теней за окном разоря,
Оранжевой дымкою в воздухе сизом
По трубам домов, по углам, по карнизам
На черные стены стекает заря.
Скользящего облака край завитой,
И солнца в окошке лицо воровское.
Скулы от скуки скосив зевотой,
Заспанный день поднимается с коек.
А над домами, а над Москвой
Мчат самолеты в легкой кадрили,
А над Бискайей в синьке морской
Мокнут разбитые в прах эскадрильи.
А над Мадридом новый гамбит.
Утро в дыму догорает, как лампа,
Гнезда мятежников с неба бомбит
Авиазвено от Кассо-дель-Кампо.
Угрюм тюремных строений корпус,
Незыблем регламент: оправка, прогулка.
Шаги арестантов в тюремном дворе
От стен отдают одиноко и гулко.
Махорочный воздух густой, как мазут,
Железный топчан да подстилка плохая,
А далеко по предместьям Шанхая,
Смерть выдыхая, танки ползут.
А над Шанхаем ветер высок,
Тучи по небу бродят, скитаясь.
А под Шанхаем пулей в висок
Насмерть ужален пленный китаец.
Вот день промаячил и скрылся опять.
Мрачнеет моя тюремная келья,
Соседи по койкам спят и сопят,
Вконец очумев от тоски и безделья.
Прищурилась зло одноглазая дверь,
Бессонная лампа горит одиноко,
А у верховьев реки Ориноко
Русское солнце всходит теперь.
В сопках Приморья наш часовой
Ждет, чтобы день разыгрался скорее,
Глухо аукают, крича совой,
Тени косые в японской Корее.
Над миром бушует войны суховей,
Тревожат страну мою воем гнусавым,
Но мне, заключенному в каменный саван,
Не быть в этот миг средь ее сыновей.
В коричневом сумраке месяц, как клоун,
Кривляясь, повис за стеною толстенной,
Размерно бегут синусоиды волн,
Ловимых решетки чугунной антенной.
Лежу неподвижный, зажмурив глаза,
А тьма голосов, необъятно великая,
Свистя и звеня, дребезжа и пиликая,
В бездонном безмолвье растет, как гроза.
Я слышу биенье сердец Днепрогэса
В стальных проводах, еле зримых, как нитки,
Я слышу: про выплавки новый прогресс
Поют, грохоча, вагонетки Магнитки.
Я слышу, как, в безднах пугая акул,
Эпроновцы с дна поднимают подлодку,
Я слышу, как танкеры воют в Баку,
Бурды нефтяной нахлебавшись по глотку.
Я слышу, как всласть обожравшись зерна,
Кряхтят элеваторы утром белесым,
Как липнет земля, взрыхлена и черна,
К бесчисленным тракторов цепким колесам.
Я слушаю, к сердцу прижавши ладонь,
Отрывистый гул поездов уходящих,
Могучим дыханьем страны молодой
Грохочет тюрьмы акустический ящик.
Поют города, голоса их стройны,
Звенят провода, как в походе поводья,
И только мой голос не слышен сегодня
В громовом концерте огромной страны.
Герольд коммунизма бессмертных идей,
Прославивший дней наших великолепье,
Лежу за решеткой, как враг и злодей, —
Может ли быть положенье нелепей?!
Но я не корю тебя, Родина-мать,
Я знаю, что, только в сынах разуверясь,
Могла ты поверить в подобную ересь
И песню мою, как шпагу, сломать.
Что ж, видно, не много создать мне давно,
И, может быть, стань я с эпохою вровень,
Мое громогласное «я не виновен!»
Услышано было б моею страной.
На стыке грядущих боев и коммун
Оборванной песни допеть не успел я,
И образы вянут, как яблоки спелые,
Которых уже не сорвать никому.
Шагай, моя песня, в знаменном строю,
Не плачь, что так мало с тобою мы пожили.
Бесславен наш жребий, но раньше ли, позже ли —
Отчизна заметит ошибку свою.
